Но оказалось, что этот дом не заперт. Она не могла заставить себя признаться этой суровой красивой женщине, что от страха ей пришлось зайти во двор чужого дома, чтобы справить нужду, но она рассказала о том, как воспользовалась кредитной карточкой, какую сумку сняла, как выбрала этот город, показавшийся ей достаточно удаленным и потому безопасным,к тому же именно сюда отправлялся ближайший автобус. Её кожа лоснилась в неоновом луче, проникавшем из мотельного двора сквозь жалюзи, её чёрные, как сажа, ресницы слиплись; её серые, без улыбки, глаза казались ещё безучастнее, чем обычно,она до смешного напоминала маленькую пациентку, не совсем ещё вышедшую из тумана наркоза после очень серьёзной операции; и тут нежность моя переходила в стыд и ужас, и я утешал и баюкал сиротливую, лёгонькую Лолиту, лежавшую на мраморной моей груди, и, урча, зарывал лицо в её тёплые кудри, и поглаживал её наугад, и, как Лир, просил у неё благословения, и на самой вершине этой страдальческой бескорыстной нежности (в миг, когда моя душа как бы повисала над её наготой и готова была раскаяться), внезапно, с мерзостной иронией, желание нарастало снова… «Ах, нет!», говорила Лолита, подняв, со вздохом, глаза к небу, и в следующую минуту и нежность и лазоревый луч — всё распадалось. Однажды утром Миша даже постоял и посмотрел, как люди заходят в то здание, где было это окно. Наверно, мисс Кэролайн выбрала меня потому, что знала, как меня зовут; когда я стала читать все буквы подряд, меж бровей у нее появилась чуть заметная морщинка; потом она заставила меня прочитать вслух полбукваря и биржевой бюллетень из «Мобил реджистер», убедилась, что я грамотная, и посмотрела на меня уже с легким отвращением.
Для читателя, рассматривающего«Лолиту» просто как роман, ситуации и эмоции, в нём описанные, остались бы раздражительно-неясными, если бы они были обесцвечены при помощи пошлых иносказаний. Значит, моя упорядоченность опять попыталась взять верх над любовью. Сунул руку в кипяток, появилась боль, ожог и волдыри. Дверной стук лифта, раздававшийся в двадцати шагах к северо-востоку от моего черепа, но ощущавшийся мною столь же остро, как если бы эта железная дверца захлопывалась у меня в левом виске, чередовался с лязгом и гулом разнообразных манёвров машины и длился далеко за полночь. Я понял, что Нострадамус ошибся. Любые лекарства, таблетки и энергетические вмешательства воздействуют на конкретного человека, который начал курс лечения, но не на его детей и внуков.
Издательница оказалась очень милой, приятной женщиной. Каждый палец заканчивался длинным и острым как бритва когтем.
Она растеряется перед официантом, который, склонившись, вторгнется в ее пространство со списком фирменных блюд,и некоторые, наверное, будут написаны на иностранных языках. Обещаю вам, Брюстер, что вы заживёте здесь счастливо, пользуясь великолепным погребом и всем доходом с моей следующей пьесы,у меня сейчас маловато в банке, но ничего, буду жить долгами, как жил его отец, по словам поэта. Мы решили, что прямо промеж нас ударила молния; и Джозеф упал на колени, заклиная господа вспомнить патриархов Ноя и Лота и, как в былые времена, пощадить праведных, свершая кару над нечестивыми. Острое, несколько надменное лицо Ганина, его серые глаза с блестящими стрелками, расходящимися вокруг особенно крупных зрачков, и густые, очень темные брови, составлявшие, когда он хмурился или внимательно слушал, одну сплошную черную черту, но зато распахивавшиеся, как легкие крылья, когда редкая улыбка обнажала на миг его прекрасные, влажно-белые зубы, эти резкие черты так нравились Кларе, что она в его присутствии терялась, говорила не так, как говорить бы хотела, да все похлопывала себя по каштановой волне прически, наполовину прикрывавшей ухо, или же поправляла на груди черные складки, отчего сразу у нее выдавалась вперед нижняя губа, и намечался второй подбородок. Увидев Шустера, ползающего на четвереньках с тряпкой, оба остановились, как вкопанные. Думаешь, я боюсь? Да я тоже хотел бы, чтобы меня так же трясло, как тебя тогда. Я выхожу из дома, сверяю время у нескольких прохожих, показания их часов совпадают с моими.
Тяжелые складки пунцовых драпировок загораживали меня справа; слева оконные стекла защищали от непогоды, хотя и не могли скрыть картину унылого ноябрьского дня Перевертывая страницы, я время от времени поглядывала в окно, наблюдая, как надвигаются зимние сумерки. Душа и дух человечества сейчас невероятно «зашлакованы», тяжело больные клетки организма должны отмереть, и те процессы, которые мы сейчас видим, свидетельствуют о начале этой работы. Отпустите все, что Вас привязывает к чувственному уровню,обиды на женщин, недовольство собой и так далее.
http://connor-cornelius.blogspot.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий